В мае 2024 года, год тому назад скончался Джон Бордман, британский археолог и искусствовед. Для античников всего мира (как он тесен!) Джон Бордмэн был героической фигурой. Cамый плодовитый исследователь греческого искусства своего поколения (им написано около 40 книг), определял развитие этой дисциплины на протяжении нескольких десятилетий. Его учебные пособия по античному искусству были переведены на многие языки, что обеспечило их доступность студентам, посетителям музеев, антикварам и любителям античности по всему миру. Хотя не все аспекты греческого искусства представляли для него одинаковый интерес, в его трудах всем им было отдано должное. Он расширил круг своих изысканий за пределы Средиземноморья, чтобы исследовать моменты, взаимодействия и пересечения в «Мире античного искусства» (2006), «Рельефных пластинах Восточной Евразии и Китая» (2020) и «Греки в Азии» (2015).
Д.Бордман родился в 1927 году в пригородном районе Лондона Илфорд в совершенно неакадемической семье. Его отец Фредерик Бордман был клерком в Сити, мать Клара, урожденная Уэллс работала помощницей модистки. Джон был под впечатлением посещений музея Виктории и Альберта, Британского музея, которые он посещал вместе со своим отцом. Отец умер когда Джону было 11 лет, но его интерес к античности, к древнегреческой культуре поддерживали учителя в школе Чигуэл. Это одна , из старейших частных школ в Великобритании: она основана в 1629 году. расположена в десяти милях от Лондона, в городке Чигуэлл. Здесь он подростком пережил немецкие бомбардировки, живо описанные впоследствии в его воспоминаниях. Затем обучался колледже Магдалены Кембриджского университета. В течение трех лет занимал должность заместителя директора Британской археологической школы в Афинах. Проводил раскопки в Смирне, на островах Крит, Хиос, также древней Арсинои (также известной как Токра в Ливии). После возвращения в Англию был на протяжении четырёх лет куратором Музея Эшмола в Оксфорде, преподавателем классической археологии и членом колледжа Мертон, и в конечном итоге как заведующего кафедрой классической археологии колледжа Линкольн Инн в Оксфорде. Он любил сотрудничество, приветствовал дебаты, любил беседы. В честь его были изданы сборники, в которых приняли участие его коллеги и ученики что является свидетельством многих жизней, с которыми он соприкоснулся как наставник, коллега.
Джон Бордмэн был удостоен множества наград. В 1986 г. королева Елизавета посвятила его в рыцари. Он отмечен медалью Кеньона (1995), которая присуждается каждые два года Британской академией «в знак признания работы в области классических исследований и археологии». Он был удостоен премии Онассиса по гуманитарным наукам, почетных докторских степеней Афинского и Парижского университетов.
Мне довелось встретиться с профессором Джоном Бордманом в Оксфорде в декабре 1999 году. Мир готовился к миллениуму, в честь приближающегося Рождества в холле Ашмолеан музея стояла елка, девушка играла на скрипке. И одно из чудес Оксфорда — профессора Бордмана мне обещал показать мой куратор, археолог и историк Гоча Цецхладзе. Читальный зал Архива Бизли и примыкающий к нему маленький кабинет Бордмана традиционно заставлен книгами, в углу стояла копия статуи Венеры Милосской, на ней — пальто и шляпа профессора. Гоча сказал мне, что Бордман посвящен королевой в рыцари и его нужно называть «сэр Джон». Я попробовалп так к нему обратиться, но Бордман попросил, очень мягко, не называть его так.
— А как?
— Просто Джон или профессор.
Называть его Джоном я не осмеливалась, поэтому обращалась к нему как студент: «Профессор!». Бордману было слегка за 70, он полон сил и планов, впереди множество неосуществленных проектов. Мы с ним говорили о сюжетах вазовой росписи. «Я все время жду какого-нибудь нового сюжета, новой темы в вазописи и не вижу их, все время повторяется тот же набор. Сюжеты подобраны к каким — то обычным ситуациям в жизни человека: похороны, свадьба, праздники, проводы, дети и другие события в жизни семьи и общества. Ты посылаешь вазу в подарок или покупаешь ее в определенных ситуациях с определенным изображением, которое расшифрует любой человек, как почтовую открытку со всем понятным изображением».
Однако, несмотря на заверения в разочаровании вазописью, он с неподдельным интересом рассматривал фотографии ваз из крымских музеев, которые я привезла для работы в архиве Бизли и в библиотеке университета.
Он был человеком своего поколения когда общественные нужды были важным и существенным фактором поведения. Я привезла в Оксфорд «Херсонесские сборники» со своими статьями, и преподнесла ему их в подарок. Он спросил можно ли передать их в библиотеку, поскольку таких сборников, посвященных одному памятнику в библиотеке Оксфорда нет. Мне он подарил много интересных книг, которых не было в библиотеках Симферополе: о великом боге Пане, об античных мастерах и вазописцах, а затем прислал уже в Симферополь свою книгу о сарматских поясных бляшках. Ее я читала в поезде по дороге в Екатеринбург. Такой переход от античности к варварам и Китаю показался мне очень смелым. Подкупало, что он подошел к незнакомой теме очень обстоятельно, сотрудничал с китайскими учеными, которые переводили для него фрагменты хроник. В них рассказывалось, как в начале 4 в.до н.э. один китайский император увидев, что колесницы бессильны против мобильных всадников-варваров, приказал своим подданным-воинам одеть варварские одежды: штаны. куртки, подпоясаться поясами с поясными бляшками и освоить верховую езду. Я смотрела в окно, мимо проплывали пейзажи, на фоне которых в древности разыгрывались события, описываемые им в книге, мчались сотни, тысячи всадников подпоясанных ремнями с этими бляшками, в которых китайские драконы и звериный варварский стиль мирно сочетались, о чем и написал в своей книге профессор Бордман. Я рассказала ему о своих впечатлениях. Он скромно отметил, что рад, если его книга скрасила мне утомительную дорогу.
Сейчас, вспоминая Джона Бордмана, я счастлива, что имела возможность общаться с этим выдающимся специалистом и замечательным человеком.
